(Для тех, кто не понял, как это здесь появилось — читайте: А вы когда-нибудь мечтали написать книгу? Я написала две главы .)

Глава Первая

Санитар вошел в палату. Пациенты не обратили на него особого внимания. В женской палате уже привыкли к бесцеремонному вторжению работников мужского пола. Это было нормой, как и многие другие абсурдные вещи в этой психбольнице.

Пройдя боком между близко поставленными койками, он приблизился к кровати в углу. Здесь, свернувшись калачом в грязном больничном балахоне, лежала девушка. Новенькая.

— Вставай! — грубо сказал санитар.

— Зачем? — пациентка испуганно посмотрела на него. Санитар, с именем Геннадий на бейдже, имел крупное телосложение и слабоумный, озлобленный взгляд. Отчего немного напоминал животное.

— К психиатру пора! — ответил он.

Такая новость все-таки заставила ее подскочить. Пациентка с нетерпением ждала встречи с врачом, чтобы наконец прояснить свое положение. Она совершенно ничего не помнила. Точнее, она осознавала, что является нормой, а что нет. Но при этом не могла назвать даже своего имени и адреса.

Однако в данный конкретный момент ее сильно беспокоил санитар. Пока они шли, он то и дело оглядывал ее с отвратительной улыбочкой. Мысли его было несложно угадать. Из-за глупого выражения лица и ранней лысины он походил на младенца переростка: безмозглого, но с огромной силищей.

“Поскорее бы отсюда выйти”, — думала пациентка, оглядывая коридор. С правой стороны длинным рядом тянулись палаты, а с другой — окна. Только вот эти окна почему-то были совсем небольшими и представляли собой широкие горизонтальные полоски ближе к потолку. Из-за чего в коридоре стоял сумрак при свете дня.

“Наверное, чтобы больные не выпрыгнули, — подумала девушка. — Хотя почему просто решетки не поставить?”

Обстановка больницы пугала своим убожеством. Бетонный обшарпанный пол не подметали месяца два. Со стен сыпалась штукатурка. В углах валялись пыль и мусор. Вдоль стены на голых матрасах, прикрывшись старым тряпьем, отдыхали больные, которым не хватило места в палатах. В нос бил ужасный запах: смесь мочи и сигаретного дыма. А когда прошли мимо мужского туалета, девушку чуть не стошнило. “Разве должно быть так в больнице? Даже в психбольнице?” — ужаснулась она.

Наконец они подошли к выходу на лестницу, и санитар открыл ключом металлическую решетчатую дверь.

— Куда мы идем? — пациентка не хотела оставаться с ним наедине.

Но тот лишь презрительно взглянул.

— Шевелись давай, — рявкнул он так, что испуганная девушка тут же исполнила приказание, проскользнув в лестничный пролет.

Они поднялись на два этажа. Обстановка там разительно отличалась. Чистый коридор, свежий запах. Кажется, здесь не содержали больных, а только приводили на процедуры. Но почему-то опять узкие окна под потолком.

— Жди здесь, — санитар Геннадий указал на скамейку напротив двери с табличкой: “Главный врач Герберт Штольц” и пошел обратно на лестницу, не забыв закрыть за собой дверь на этаж.

Девушка не успела ничего спросить и осталась в замешательстве. Чего ждать? Когда позовут из кабинета? Или ждать, когда он вернется?

Она попыталась успокоиться и огляделась. Работники ходили из кабинета в кабинет. Казалось, это был обычный день в больнице. Откуда-то доносился женский смех, стук предметов, падающих на металлическую поверхность. Может, использованные шприцы? Прошло минут десять томительного ожидания, и девушка решила постучать в кабинет главврача.

За открывшейся дверью она увидела доктора за столом и сгорбленного больного напротив. “Закрой дверь, я сам позову”, — грубо накричал на нее врач. В испуге она захлопнула дверь. “Боже, куда же я попала?”, — подумала она в сотый раз.

Со вчерашнего дня девушка усиленно пыталась вспомнить хоть что-нибудь о своей жизни. Но безрезультатно. Всплывали только смутные моменты: она в полусне куда-то идет по снегу. Холодно. Ее берут под руки, сажают в машину и увозят в эту самую больницу. Тщетно пытались люди в медицинской форме дознаться, как ее зовут.

По приезде взяли кровь, что-то вкололи и отвели спать. Все было как в тумане, и только утром она осознала, что ничего не помнит и находится в психушке. Кстати, почему-то в грязном балахоне. Неизвестно, где сейчас ее одежда. И теперь при всей этой ужасной ситуации нужно сделать лишь одно — поскорее найти родственников.

Прошло еще минут десять, дверь так и не открылась. Геннадий тоже не показывался. Вдруг пациентка заметила, что к одному из окон подставлена небольшая лестница. На ступеньке висела тряпка, видимо, после уборки. Опасливо посмотрев по сторонам, не желая быть замеченной, она взобралась на лестницу. И, посмотрев в окно, остолбенела.

Во дворе больницы стоял — самолет. Но дело было даже не в этом. Просто он был настолько необычный, что не укладывался в само понятие “самолет”. У летательного судна было четыре крыла — два широченных и два маленьких. Причем, судя по заостренному концу кабины, маленькие крылья располагались впереди. Но что самое интересное — летательный аппарат был небольших размеров, на два-четыре человека. Какой-то четырехкрылый мини-боинг.

У девушки даже голова заболела от перенапряжения в мозгу. Несмотря на потерю памяти, ни одна вещь до этого момента её не удивляла. На что бы она ни посмотрела — стены, люди, еда, что бы ни услышала и какой бы запах ни почувствовала: обо всем об этом она могла уверенно сказать:“Я знаю, что это такое, и могу дать точное название”. Но теперь, увидев этот “недосомолет”, она понятия не имела, что это значит.

Но это была не последняя встряска. Посмотрев дальше, на горизонт, она невольно раскрыла рот от удивления. Вдалеке, за бетонным забором с колючей проволокой и за сосновым лесом стоял странный город с гигантскими небоскребами. А между высотными зданиями щедро натыканы высоченные столбы, точнее заостренные штыри исполинских размеров. И дополняли картину летающие точки с крыльями. Видимо, те самые самолеты, один из которых стоит во дворе. “Что за фантастика?”, — не веря глазам, подумала девушка.

Однако не все казалось фантастичным. Например, банальные серость и смог. Город представлял собой унылое зрелище из серых каменных гигантов с маленькими окнами, которые можно было разглядеть на самых ближних небоскребах. Большинство зданий не отличалось изяществом, как будто их архитектор не знал геометрических фигур более сложных, чем прямоугольник и круг. Но это, несомненно, был мегаполис. Огромный, некрасивый и технологичный. И несмотря на то, что девушка знала, что такое “мегаполис”, она не могла вспомнить ни одного реально существующего из них. Ни этого, ни каких-либо других.

“Как же я все это забыла?”, — подумала пациентка. Но тут ее, как прозрение, посетила намного более страшная мысль: “А что если я… на самом деле сошла с ума? И мне все это чудится?”. Мгновенно на нее обрушилось горестное осознание, что в жизни ее случилась катастрофа, которую она еще не поняла. И что на самом деле она не случайный человек с потерей памяти, а точно такая же душевнобольная, как и все обитатели больницы. И что отсюда никогда не выйдет. А возможно, и находится здесь намного дольше, чем предполагает.

Все эти мысли мгновенно превратили ее в дряхлое создание, еле-еле сползсшее с лестницы. Дальше счет времени потерялся.

Но наконец открылась дверь в кабинет психиатра. Оттуда показался слабоумного вида молодой мужчина с черной шапкой волос. Сгорбившись, он растерянно глядел по сторонам, но увидев девушку, сразу просиял улыбкой. “Здравствуй”, — сказал он добродушно и уже собрался завести беседу, но тут появился санитар Геннадий и увел его к лестнице.

— Заходите, — послышалось из кабинета.

Девушка осторожно зашла и села на стул напротив доктора. Это был мужчина лет шестидесяти в белом халате и в больших очках. На столе перед ним господствовал бардак: беспорядочно лежали больничные карты, журналы, записки. А на стене под высоким потолком опять маленькое окно.

— Как вас зовут? — спросил он равнодушно, изучая содержимое какой-то записки.

— Я не знаю, — тихо ответила она.

Тот поднял удивленный взгляд, но тут же опомнился.

— А! Вы у нас с потерей памяти, — и с усталым видом начал рыться в стопке медицинских карточек. Потратив немало времени, он, наконец, нашел нужную, положил перед собой и произнес, — Олеся Сергеевна, значит.

— Вы знаете мое имя? — удивилась девушка.

— Вы хоть что-нибудь помните? — ответил он вопросом на вопрос.

— Нет, вообще ничего, расскажите обо мне, пожалуйста!

Тот выразил на лице неудовольствие.

— У нас не много времени. И знаю я тоже немного. Давайте по порядку.

Он замолчал, открыл карточку и начал в ней что-то писать. Но через минуту пациентка, названная Олесей, все-таки не выдержала и спросила:

— А когда за мной придут родственники?

Мужчина поднял на нее многозначительный взгляд, словно убеждаясь в ее адекватности.

— К сожалению, я этого не могу знать, — произнес он как бы между делом. Но для пациентки это был приговор.

— Почему?

Психиатр недовольно отложил карточку. “Что поделать, все-таки придется объяснять”, — читалось в его лице. А девушка пыталась уловить, как с ней общается доктор: как с душевно больной или как с действительно потерявшей память.

— В вашем поселке произошла трагедия, — начал он, — Черный туман. Насколько я знаю, ваша семья погибла. Мне жаль, — сказал он слишком равнодушно для таких новостей. Но, кажется, даже и не старался проявить сострадание, которое едва ли чувствовал. Все же заметив непонимание в глазах пациентки, добавил, — ориентировку на вас отправили в полицию. Если у вас остались родственники, они найдутся. Но я полагаю, что память вернется рань…

— Подождите! — перебила его Олеся. — Я совершенно ничего не поняла! Какая трагедия? Какой еще черный туман?

На этот раз удивился доктор. Он пристально посмотрел на пациентку как на инопланетянку. Это стало для нее последней каплей и она заплакала.

— Доктор, скажите честно, я псих, да?

— Почему вы так решили?

— Я поняла это. Я сумасшедшая, — начала она впадать в истерику.

— Так, успокойтесь, — сказал он с мягким врачебным тактом, в котором однако проскользнуло раздражение, — сейчас мы все выясним. Давайте с самого начала.

Пациентка кивнула.

Меня зовут Герберт Штольц. Я главный врач, и, к слову, единственный психиатр в этой больнице. Остальные — медсестры, санитары, в целом, не важно. Сейчас я буду задавать тебе вопросы, ты отвечай.

Переход на “ты” немного успокоил девушку, создав впечатление более близкого дружеского общения.

— Олеся, где ты находишься?

— В психушке.

— В психиатрической клинике, — поправил он, — Какой город, страна?

Она просияла.

— Город не помню, но страна — Россия. Россия!

— Замечательно, — доктор одобрительно и очень пристально смотрел на нее,- если у тебя еще появятся воспоминания, сразу говори. Какой сейчас год?

— Кажется, две тысячи двадцатый?

— Верно.

Она радостно заулыбалась, увидев, что дело пошло.

— Сколько тебе лет?

Она оглядела свои руки.

— Не знаю, наверное, лет двадцать пять.

— Двадцать три, — поправил ее доктор, взглянув на дату рождения на карточке, — кто президент России?

Пациентка нахмурилась, пытаясь вспомнить.

— Как звали твою маму? — не дождавшись ответа, спросил врач.

— Что? — она опустила голову. — Звали? В прошедшем времени…

Штольц с досадой понял свою бестактность, но все-таки продолжил:

— Ну так вспоминаешь кого-то из родственников?

— Нет. Никого не помню. Из друзей. Из знакомых. Никого. И как же теперь… Что мне делать? Куда идти?

Но психиатр словно не слышал ее ропота.

— Так что такое черный туман? — выпалил он так несдержанно, что пациентка вздрогнула.

— Я не знаю, — ответила она обреченно.

Врач откинулся на стуле и еще раз посмотрел на нее внимательно. Словно пытался в ней что-то разглядеть.. Но через пару мгновений вдруг помотал головой, словно отгоняя лишние мысли, и снова принялся писать.

— Жалобы есть на физическое состояние? — спросил он отстраненным врачебным тоном.

— Нет, у меня ничего не болит. Только голова немного.

— Понятно, значит ничего не вспомнили, — пробубнил он себе под нос, продолжая писать.

После паузы пациентка сказала потухшим голосом:

— Как мне называть вас правильно? По имени-отчеству?

— Доктор Штольц — этого достаточно, — ответил он, не отрываясь от письма.

— Доктор Штольц, скажите честно, я ведь не просто потеряла память? Я ведь еще… помутилась рассудком, да?

— Да с чего вы это взяли? — он снова перешел на “вы”, — потеря памяти это еще не сумасшествие.

— Но мне кажется, у меня галлюцинации.

— Какие? — удивленно спросил врач.

— Я видела самолет в окне в коридоре

— И? — психиатр посмотрел внимательно, — с нашими дорогами только летать. — усмехнулся он.

— Так там правда самолет?

— Аэромобиль, — поправил ее доктор. — Так все-таки какие галлюцинации?

— Выходит, небоскребы тоже реальные?

— А почему они должны быть нереальные? — хмуро спросил он.

— Я их не узнаю. Совсем.

— Если вы чего-то не узнаете, это еще не значит, что у вас галлюцинации.

В коридоре послышались шаги, видимо, привели другого пациента. Доктор вздохнул и опять устало потер глаза под очками.

— Пожалуй, на этом все, — холодно сообщил он, — вы не самый сложный пациент, поэтому времени у меня на вас нет. Думаю, память к вам скоро вернется.

— Как все? А что мне делать? — растерялась пациентка.

Дверь открылась, в ней показался Геннадий.

— Забери ее, — велел ему врач.

— Подождите, — девушка отмахивалась от навязчивых рук санитара, — Доктор Штольц, послушайте…

— Время приема окончено, — повторил он, и Олесе пришлось выйти.